ТАКОЙ ДЕНЬ

   С утра позвонила жена со слезами. Она вышла на задний двор дать лекарство собаке, а та лежала и не отзывалась. Жена испугалась и вернулась домой. Ей нужно было ехать в школу, дети не могли ждать. Я пообещал ей, что приеду домой, разбираться. Час езды, девяносто км, не смертельно.
( Read more... )

   Дочка назвала ее Лаки. Хотела – Лаской, а я отсоветовал, из-за ассоциаций. Видел я ласку в деле, маленькую безжалостную убийцу. Так собака получила имя Счастливая. Вернувшись домой из Арада, Даша привезла ее к нам. У нас она с тех пор и осталась.
   Это было двенадцать лет назад. Последний месяц Лаки болела, дышала громко, с трудом. Возили ее по врачам, рентгены, анализы, антибиотики и стероиды… Оказалось, что все впустую.
Приехав домой, я увидел ее там же, где и жена. Собака лежала ничком, на животе. Я погладил ее. Мертвая, она была теплой, наверное, оттого, что лежала на солнце. Я взял ее на руки и отнес в машину, в багажник. Она была мягкой, и доверчиво обвисала в руках. Укладывать ее было легко.
Я вернулся в сарай за шанцевым инструментом. Вторая наша собака, пинчер Кнопка, прибежала вилять и ластиться. Я погладил ее, налил свежей воды. Положил в машину лопату, кайло, тяпку. Все заднее сиденье было в собачьей шерсти. Не успел убрать со времени последнего визита к врачу.
Поехал искать место. Нашел подходящее на подъеме к поселку. Выкопал (выдолбил) место на каменистом склоне. Копать было трудно, сплошные камни, зато засыпать легко. Выше по склону камней хоть залейся.
  Уложил собаку на бок, клубочком. Так она спала зимой, в холода. Укрыл простынкой, на морду накинул еще полотенце. Засыпал землей с камнями, сверху навалил холмик. Впрочем, лисы или шакалы все равно доберутся. Их тут хватает.

Тяжело на жаре копать и ворочать камни. Вернулся домой, долго стоял под душем. Потом послал эсэмэски своим – жене, детям. Позвонил сердечному другу. Собирался поплакать в жилетку, но не получилось. Оказалось, что все я уже отплакал с утра, мысленно.
Выезжая обратно в Ришон ле Цион, решил – а поеду-ка я развлекаться. Точней, отвлекаться. Сегодня ведь третий день фестиваля поэзии Дорога к храму, показательные выступления финалистов и гостей фестиваля. Тем более, организаторов знаю, двух девушек-бардов. Тем более, место знакомое, Российский Культурный Центр в Тель Авиве. Я там бывал на лекциях музыковеда Саши Виндичанской. Стоянки знаю, дорогу помню – отчего ж не поехать? Проверил по Вейзу – приезжаю с запасом. Поехал.
.....................................................................................................................................................................................................

И напротив водного парка Шфаим у моей машины взорвалось колесо. Впервые в жизни. Правое переднее. Но – машинка легкая, управляемая, водитель опытный… Съехал благополучно вправо, прижался к ограждению, оставив предусмотрительно метр на приседания с домкратом. Посидел, подумал.
Прежде всего - поблагодарил небо, что сам живой и здоровый. На этот раз взяли деньгами. Потом порылся в памяти телефона и нашел телефон центра помощи на междугородних дорогах, *21220, если кому надо. Спасибо Валере Айзенштейну. Это его щедрая государственная фирма организовала такое бесплатное счастье водителям.
Позвонил, объяснил ситуацию. Пообещали прислать помощь, и умоляли меня оставаться в машине, не мельтешить на дороге. Оно и понятно – столько уже нехороших случаев было на трассах, что им легче подстраховаться и прислать летучку, чем…
Сперва я собрался дождаться бесплатного сыра. Но навигатор намекнул мне, что я опаздываю. Пришлось взять в руки шашки  домкрат и заняться спасением утопающих. Не торопясь, надеясь на скорую помощь. Но не дождался и все сделал сам. И поехал на аварийных сигналах и игрушечном колесе, - время не ждет.
Пока нашел парковку, опоздал минут на пятнадцать. Зато получил ВИП место в первом ряду. Не иначе, как за красивые глаза или полосатую рубашку (кутонет пасим), известную, как подарок папы Яакова любимому сыну Иосифу.
Меня усадил рядом с собой профессиональный фотограф, не выпускавший из рук аппарата. При этом он сетовал потихоньку, что никому эти снимки не понадобятся, но при этом снимать не переставал. Снимать и плакать. Еврей, наверное, - додумался я, как Штирлиц. Впрочем, евреев вокруг хватало.
Причину моего стремления в РКЦ я увидел с опозданием. Ей оказался мой старый знакомый, меня не узнавший. Мы с ним когда-то вместе в Хайфе учились, но с тех времен прошло много лет. Я смотрел на него, как в потемневшее зеркало, с трудом отыскивая знакомое когда-то лицо.
    У него давно другая жена, и учитель наш умер. Я и сам не раз с тех пор сменил кожу, и мне теперь интересней не он, а его мама, Юленька, мой товарищ в живом журнале.

   Вернувшись в квартиру, я открыл свой компьютер – запечатлеть свое двадцать девятое мая, и между привычных бесноваий Хамаса из Газы увидел печальную новость из Киева. Бабченко застрелили, хорошего журналиста. В спину, почти на глазах у жены. Достали его чьи-то длинные руки.
День, хреново начавшийся, и закончился плохо. И какую сюда можно присобачить мораль?
     Ежу понятно, что все мы смертны. Внезапно смертны.
Помня об этом, постараюсь поменьше собачиться и побольше всех вас беречь.
     Потому что только это от нас остается – добро.
Доброе дело, доброе слово, добрые мысли.
Так долго приходится подниматься до понимания прописных истин.

P.S. Аркадий Бабченко жив. Покушение на него оказалось спецоперацией СБУ. Что не отменяет ни в коей мере всего вышесказанного.