Всем сидеть на нарах, руки опустив, нет вины ничейной, только тяжкий хрип, на кресте повиснув с раной в животе, кровью истекает, где же вы были все, нет вины ничейной, только жуткий свист, соловей-разбойник ищет всех своих, нет грехов ничейных, только хоровод из доносов чьих-то, их писал народ, нет здесь виноватых, только грязный рот изрыгает матом мысли наперёд, не жили богато не хер начинать, где у вас лопаты? Начинай копать! Крест свалили на бок, выдернули гвоздь, нету воскрешенья, нет молитв и книг, бабу бьёт поленом пьяный в дым мужик, дети босоноги, тощие душой, голод здесь все бродит, нет вины, постой! Мама, ты не слушай, я не виноват, мне вины не надо, мне не унести, правды нет на свете, милости проси. Каждый выбирает по размеру крест, мне его не надо, покаянья нет, ты ж сама видала Он же не воскрес, мы его зарыли, глубоко лежит, в гроб не положили, нет моей вины. В сумасшедшем доме я теперь живу, заповедей десять на стене пишу, мы не виноваты, никто не виноват, тихо поднимался чей-то автомат, маслянно и гладко за стволом глядят, сегодня расстреляют, никто не виноват, больно, будет больно, ты теперь терпи, мы архивом станем, стопкою листов, пара фотографий, десяток отпечатков, в этом весь сарказм, заповедей десять, Он как будто знал, в каждом протоколе подписи стоят, в этом тоже никто не виноват, им спускали планы, в этом нет вины, просто исполнитель сбился чуть с пути, а в высокой башне тикают часы, там сидит уставший конвоир страны, нет вины ничейной, так уж повелось, ты прости конечно, то был мой донос.